Некая женщина, принявшая суфизм, — а она принадлежала к опальной
династии Омейядов (первой мусульманской династии халифов) — пришла к
королеве из правящей семьи аль-Махди, сменившей Омейядов.
Королева считала себя женщиной деликатной и сострадательной. Увидев
у дверей изнурённую и одетую в лохмотья фигуру нищенки, которая была
омейядской принцессой, она пригласила её войти. Слова утешения готовы
были сорваться с её губ, подкреплённые дарами, которые могли бы
облегчить неприкрытую нужду гостьи. Но лишь только принцесса Омейядов
произнесла: «Я — дочь дома Омейядов», — как королева, забыв о
милосердии, закричала:
— Женщина из проклятых Омейядов! Явилась за подаянием, забыв, что
творили твои родичи, как они притесняли и безжалостно помыкали нами, не
оставляя нам ничего, кроме упования на Господа!
— Нет, — промолвила омейядская принцесса, — я пришла сюда не в
поисках сострадания, не за прощением и не за деньгами. Я пришла
взглянуть, научилось ли семейство аль-Махди тому, как себя вести, на
опыте своих предшественников — безжалостных сынов Омейядов. Или же то
поведение, которое ты порицаешь, оказалось заразным, что непременно
завершится низвержением тех, кто его перенял.
И омейядская принцесса удалилась и больше никогда не появлялась.
Эта история дошла до нас со слов королевы аль-Махди, и значит,
случившееся послужило хотя бы частичному усовершенствованию поведения
людей.
|