У чжоуского царя Сюаньвана начальником над пастухами был раб
Жёрдочка Для Птиц. Он умел обращаться с дикими зверями и птицами и,
собирая их, кормил во дворе и в саду. Он укрощал и приручал любого
хищника, даже тигра и волка, орла или скопу (рыболова). В его
присутствии самцы и самки спаривались и размножались, образуя целые
стада. Разнообразные виды зверей паслись рядом, не царапая и не кусая
друг друга.
Обеспокоенный тем, как бы секрет искусства раба не умер вместе с ним, царь приказал ему обучать Садовода с Маогоры.
Он же сказал Садоводу:
— Я, Жёрдочка, — презренный раб. Какое искусство могу тебе передать?
Но боюсь, как бы государь не обвинил меня в том, что я утаил от тебя
секрет, и скажу вкратце, как обращаться с тиграми.
Радоваться, когда потакают, и сердиться, когда перечат, — в природе
каждого, в ком течёт кровь. Но разве радость и гнев проявляются
случайно? Гнев зверя вызывают, когда идут против его воли. Во время
кормёжки не решаюсь давать тигру живого зверя: убивая его, тигр придёт
в ярость; не решаюсь давать целую тушу: разрывая её, придёт в ярость.
Своевременно кормлю голодного и постигаю, что приводит его в ярость.
Тигр и человек принадлежат к различным видам. Человек потакает тигру, и
тигр к нему ласкается; перечит — и тигр его убивает. Но разве решусь я
перечить тигру, чтобы привести его в гнев! Не решусь также и потакать
ему, чтобы вызвать у него радость. Ведь от радости вернётся непременно
к гневу, а от гнева вернётся снова к радости; ни тем, ни другим
способом не достигну цели.
Ныне, когда у меня нет мысли ни потакать им, ни перечить, птицы и
звери принимают меня за своего. Действую по закону природы —
предоставлять каждого самому себе, поэтому они бродят по моему саду, не
вспоминая о высотах горных лесов и просторах болот; засыпают на моём
дворе, не стремясь в глубину гор и в тишину долин.
|