Любовь
— это муза всех искусств, вдохновительница поэтов, художников,
музыкантов и философов. Это — ароматы звезд и смех цветов, переливы
волн и ветер, щелкающий в ушах соловьем. Без неё мы являемся просто
тупыми животными, существующими на уровне инстинктов. К красивому
женскому личику привыкаешь за полчаса! Через час — нам уже скучно. К
красивому стихотворению не привыкнешь никогда! Оно будет тянуть нас к
себе и через час, и через год, и через жизнь. Пока не станет частью
нашей болящей души. Пока мы не сольемся душою с тем, что — «ни съесть,
ни выпить, ни поцеловать». Переживания настоящей красоты нетленны. Лишь
то имеет истинную ценность, что мы можем взять с собой за порог смерти,
как сокровище духа. Все остальное удерживать у себя не имеет никакого
смыла — оно превратится в прах, тлен, пыль, боль и разочарование.
Зачастую,
свое эгоистическое стремление властвовать и управлять людьми мы
называем любовью. Желаем ли направлять поступки состарившихся родителей
или силой навязывать свое материалистическое мировоззрение детям — все
это мы также называем любовью. А ведь это не любовь, а все та же
ревность! Сначала я люблю своего ребенка, а потом — Бога… Многие дети
до семи лет способны видеть духов воды и земли, фей и гномов, русалок и
домовых: их душа еще не успела сильно перепачкаться логичностью и
рассудочностью нашего квадратного ума. Когда родитель не слышит свое
дитя, не жаждет понять душу своего чистого ребенка, то может случиться
и такая история:
— Папа, папочка, побежали
скорее к моему озеру. Я покажу тебе водяного, русалок, лешего! —
маленькая девочка тянула за руку полного мужчину в глубину леса.
— Ангел
мой, Машенька, ну хватит фантазировать! Мы приехали на дачу не для
прогулок по лесу. И потом, я, солидный ученый, автор учебников, не могу
безосновательно верить в каких-то там русалок, — коренастый папа,
обмахивая шляпой лысину, еле поспевал по тропинке за девочкой.
— Вон, да во-он же, левее — на горе кентавр Лой собирает малину. Не бойся, он добрый! Пойдем к нему!
Ученый с важной улыбкой поднес бинокль к очкам:
— Не
может быть, и правда — кентавр. Да, да, какой-то симбиоз могучего
атлета и быстроного скакуна. Ах, как он хорош, какая гармония, какая
стремительная грация сияет на его мускулах!..
— Ну, теперь ты веришь в русалок? — огромные глаза дочери вопросительно уставились снизу вверх.
— Нет,
нет, не может быть, это не кентавр! Хотя издали очень напоминает…
М-ммм, обожди, сейчас. Минуточку. Сейчас я сформулирую ответ. Значит,
так: иллюзия видимого нами животного создается парообразным облаком
горячих ключей, бьющих у подошвы горы. Это — всего лишь оптический
обман, вызванный испарениями оврага… Ангел мой, как же я могу в это
верить, если это противоречит здравому смыслу?!
— А почему у взрослых здравый смысл противоречит тому, что мы видим? — тонко обиделась девочка.
— Ну,
ладно, не сердись, доченька, пойдем на твое озеро. А по дороге я тебе
все разложу по полочкам. Видишь ли, ангел мой, чтобы в это поверить,
нужно то что мы увидели, научно обосновать и описать, согласно
физическим законам. То есть подвести теоретическую базу под
феноменальное явление. Тогда это будет научный факт. А иначе, дорогая
моя, все ученые давно бы впали в мистицизм и предрассудки!
— А ты сам возьми и придумай такую теорию, чтобы видимый мир не противоречил научным фактам!
— Да
ты что, Машенька! Легко сказать, придумай… Даже если и предположить
невозможное — придумаю: да кто это опубликует? Никто, никогда, ни за
что! Потому что тысячи институтов придется закрыть, тысячи заводов и
фабрик станут бесполезными. Люди, ставшие безработными, получат
свободное время. Они же начнут творить бог весть что! Да за одни только
такие мысли с работы в два счета уволят. И ославят: психически больным
назовут. Потом и на работу никуда не устроишься. А семью кормить, а
тебя растить-одевать, а научные труды публиковать кто будет, кентавр
что ли?
— Не надо меня кормить-одевать, я скоро
стану феей… Ой, папа, смотри-смотри, там внизу на дне оврага кто-то
ползает. Он так похож на тебя!
Ученый поглядел
вниз и заметил грязного обрюзгшего незнакомца с огромными
бело-коричневыми крыльями за спиной. Бинокль приблизил это нелепое
создание: оно рылось в земле, выкапывая личинки насекомых. Когда
существо запрокидывало голову, чтобы проглотить червячка, то хорошо
высвечивалось лицо этого создания. Существо чем-то напоминало то ли
Икара, то ли падшего ангела. Безрадостный тупой взгляд, мешки под
глазами, обвисшая кожа на заросших щеках и подбородке. Занятый мыслями
о еде, «падший ангел» страстно копался в земле и не замечал стоящих
наверху людей. Склеенные грязью крылья постоянно мешали ему рыть землю
и искать личинки насекомых. Через каждые две-три минуты «Икар» старался
избавиться от своих огромных крыл: он то резко отбрасывал крылья рукой
назад, то ощипывал их, как старую коросту, то периодически выдергивал
маховые перья…
— Ангел мой, Машенька: это всего
лишь интерференция света и дифракция солнечных лучей. Вы будете изучать
это явление в школе, в следующем классе: преломление и наложение
солнечных лучей на нагретую поверхность. Так мое отражение вверху
создает видимость меня там, внизу, на дне оврага… — ученый оглянулся.
Девочки нигде не было… Она исчезла, она стала невидимой…
— Машенька-а! Ау, а-у-у-у… А-у-у…
Дорогие
мои, когда человек заплутает в лесу или запутает в своей жизни, то он
вспоминает о Боге и зовет Его: «А-у-у-у». Подсознательно все мы знаем,
все мы помним о том, как звать Всевышнего — имя его «АУМ»!
|