Да много было в Киеве божьих церквей, А больше того почес[т]ных монастырей; А и не было чуднея Благовещения Христова. А у всякай церкви по два попа, Кабы по два попа, по два дьякона И по малому певчему по дьячку; А у нашева Христова Благовещенья чес[т]нова, А был у нас-де Иван-пономарь, А гораз[д]-де Иванушка он к заутрени звонить. Как бы русая лиса голову клонила, Пошла-та Чурилья к заутрени; Будто галицы летят – за ней старицы идут, По правую руку идут сорок девиц, Да по левую руку – друга сорок, Позади ее девиц и сметы нет. Девицы становилися по крылосам, Честна Чурилья в олтарь пошла. Запевали тут девицы четью петь, Запевали тут девицы стихи верхния, А поют оне на крылосах, мешаются, Не по-старому поют, усмехаются. Проговорит Чурилья-игуменья: «А и Федор-дьяк, девей староста! А скоро походи ты по крылосам, Ты спроси, что поют девицы, мешаются, А мешаются девицы, усмехаются». А и Федор-дьяк стал их спрашивать: «А и старицы-черницы, души красныя девицы! А что вы поете, сами мешаетесь, Промежу собой, девицы, усмехаетесь?» Ответ держут черницы, души красныя девицы: «А и Федор-дьяк, девей староста! А сором сказать, грех утаить, А и то поем, девицы, мешаемся, Промежу собой, девицы, усмехаемся: У нас нету дьяка-запевальщика, А и молоды Стафиды Давыдовны, А Иванушки-понамаря зде же нет». А сказал он, девей староста, А сказал Чурилье-игуменье: «То девицы поют, мешаются, Промежу собой девицы усмехаются: Нет у них дьяка-запевальщика, Стафиды Давыдьевны, понамаря Иванушки». И сказала Чурилья-игуменья: «А ты Федор-дьяк, девей староста! А скоро ты побеги по манастырю, Скоро обойди триста келей, Поищи ты Стафиды Давыдьевны. Али Стафиды ей мало можется, Али стоит она перед Богом молится?» А Федор-дьяк заскакал, забежал, А скоро побежал по манастырю, А скоро обходил триста келей, Дошел до Стафидины келейки — Под окошечком огонек горит, Огонек горит, караул стоит. А Федор-дьяк караул скрал, Караулы скрал, он в келью зашел, Он двери отворил и в келью зашел: «А и гой еси ты, Стафида Давыдьевна, А и царская ты богомольщица, А и ты же княженецка племянница! Не твое-то дело тонцы водить, А твое бо дело Богу молитися, К заутрени идти!» Бросалася Стафида Давыдьевна, Наливала стакан винца-водки добрыя, И другой – медку сладкова, И пали ему, старосте, во резвы ноги: «Выпей стакан зелена вина, Другой – меду сладкова И скажи Чурилье-игуменье, Что мало Стафиде можется, Едва душа в теле полуднует». А и тот-та Федор, девей староста, Он скоро пошел ко заутрени И сказал Чурилье-игуменье, Что той-де старицы, Стафиды Давыдьевны, Мало можется, едва ее душа полуднует. А и та-та Чурилья-игуменья, Отпевши заутрени, Скоро поезжала по манастырю, Испроехала триста келей И доехала ко Стафиды кельицы, И взяла с собою питья добрыя, И стала ее лечить-поить.
|