НАШ БАЛЬЗАК
Завуч Роман Лукич не скрывал, что он у нас в школе
временно, что настанет час, и он уйдет от нас в большую литературу. В
ту самую литературу, которую сегодня преподает.
По странному совпадению Роман Лукич писал роман. Не рассказ, не повесть, а именно роман. И это тоже все знали.
Был там еще один роман - роман Романа Лукича с первым секретарем нашего райкома комсомола.
Второй секретарь, человек семейный и положительный,
считал, что не к лицу первому участвовать в каких-то сомнительных
романах, особенно в то время, когда комсомольская работа находится не
на высоте. Сам он, женившись, навсегда покончил с этим вопросом и всю
энергию сердца подчинил кардинальным задачам разума. Первый, однако,
доводам разума не внимал. Первому было двадцать восемь лет, а это, как
известно, предельный комсомольский возраст.
Роман Лукич давно вышел из комсомольского возраста, и
его не волновал тот факт, что он тормозит работу нашего райкома,
отвлекая первого секретаря от его непосредственных обязанностей. В
какой-нибудь вечерок, который можно было бы употребить для работы, они
отправлялись в кино, в наш крохотный кинотеатрик, единственный
культурный центр в отдаленном районе большого города.
После фильма Роман Лукич подробно объяснял своей
спутнице, что она там увидела, а чего увидеть не могла, поскольку
этого, по его мнению, как раз и недоставало. Он спорил с
постановщиками, которые не могли его опровергнуть, так как при этом не
присутствовали, спорил со сценаристами, актерами и даже зрителями,
представленными здесь в единственном лице. Потому что если роман,
который он пишет, будет так экранизирован, то нет увольте, извините! -
пусть его лучше совсем не экранизируют. Роман Лукич понимал, на какие
жертвы идет, но он был тверд в своем решении, ибо истинное искусство
было для него превыше всего.
Светлана Петровна слушала внимательно, хотя и не со
всем соглашалась. Это было у нее профессиональное: слушать внимательно,
хотя и не со всем соглашаясь. Кроме того, она любила Романа Лукича.
Еще они ходили к морю. Роман Лукич плавать не умел, и
Светлана Петровна скрывала, что умеет, чтоб не обижать его мужское
достоинство. Они ходили по берегу, и Роман Лукич рассказывал о море, об
отважных мореплавателях он все это знал, поскольку писал роман о
судоремонтном заводе.
Время шло, и три романа продвигались медленно, почти не
приближаясь к намеченным целям. Один роман не приближался к загсу,
другой не приближался к выходу из печати, а третий Роман не приближался
к большой литературе, которая вынуждена была обходиться другими
писателями.
Математик Василаки, человек комариной комплекции и беспокойного комариного нрава, тормошил школьную общественность:
- Сколько можно держать девушку под вечным шахом? - У
Василаки был по шахматам первый разряд. - Мне кажется, наш Бальзак
собирается пожертвовать королевой.
Василаки оказался прав: наш Бальзак пожертвовал
королевой. Прекратились морские прогулки и походы в кино, а также
критические выпады в адрес нашего, пусть и несовершенного еще,
киноискусства. Светлана Петровна целиком отдалась комсомольской работе,
но было видно: одна работа ее уже не может удовлетворить.
Второй секретарь, уже, как было сказано, покончивший с
этим вопросом, вынужден был к нему вернуться и потребовать у завуча
объяснения. Роман Лукич дал четкий и определенный ответ:
- Я не люблю Светлану Петровну.
- Но вы же ее любили!
- Это сложный вопрос. У меня в романе комсомольский
работник, и мне было необходимо изучить его психологию. Его поведение в
определенной ситуации.
Второй секретарь не знал, что на это ответить. С одной
стороны, хорошо, что пишется роман о комсомольском работнике, и для
нашего райкома лестно, что выбран именно этот прототип. И даже и то
хорошо, что у Светланы Петровны высвободились, наконец, вечера для
работы. Но, с другой стороны, Светлана Петровна не только прототип, она
еще и женщина. Как же быть с ее чувством, несомненно, более сильным,
чем обычно питает к автору прототип?
Второй секретарь не знал, что на это ответить. Но был
человек, который знал. Он был тоже прототип, и Роман Лукич взял его в
свой роман как передового производственника. Этот прототип, идя вразрез
с созданным на его основе образом, самым бесстыдным и хулиганским
образом избил автора романа.
Неприятность усугублялась тем, что скомпрометировавший себя прототип был сыном нашего комарика Василаки.
Было непонятно: каким образом он мог осуществить свою
хулиганскую акцию? Роман Лукич был большой и сильный мужчина, а младший
Василаки - в отца: комарик комариком. Но комарик боролся за
справедливость, а это, конечно, удваивает силы.
Райком обсуждал хулиганское поведение передового
производственника Василаки. Суд был строгим. Обвинителей было больше,
чем защитников, и это понятно: пора, наконец, дать хулиганству
настоящий бой.
И тут второй секретарь высказал предположение:
- А если это любовь?
Фильма с таким названием тогда еще не было, и вопрос секретаря прозвучал вполне оригинально.
Тут же была дана ему достойная отповедь. Надо все же отличать, где любовь, а где самое неприкрытое хулиганство.
Но второй секретарь, вернувшись к этой забытой теме,
уже не мог и не считал нужным останавливаться. Что ж это получается?
Получается, что любовь у нас беззащитна? Один человек нашелся, стал на
защиту любви пусть неумело, не теми методами, в конце концов и Петр
Первый боролся с варварством варварскими методами, но его оправдала
история, а мы Василаки осуждаем - за что? За то, что он варварски
наказал человека, варварски оскорбившего любовь. За то, что он, как
Петр Первый, боролся против варварства в любви, пусть даже варварскими
методами...
Василаки объявили строгий выговор с занесением в
учетную карточку. Второму секретарю указали на недопустимость защиты
хулиганства, которое и без того расцвело пышным цветом в нашем городе.
Оба они были навсегда вычеркнуты из положительных героев романа и уже
не могли надеяться появиться когда-нибудь на страницах большой
литературы.
Потом я уехал и вернулся через десять лет. Школа наша
переехала в новое здание, на месте крохотного кинотеатрика был выстроен
большой, современный кинотеатр, но никого из прежних его зрителей я не
встретил. Из всех участников этой истории я застал только Романа
Лукича. Он располнел, посолиднел, обзавелся женой и детьми, но
продолжает писать роман, держа под вечным шахом нашу литературу.
| 
