Нас было много, битком набитый актовый зал, когда мы
развенчивали нашего профессора. Не мы его венчали на профессорство, да
и профессор он был не наш, а другого факультета, но развенчивать его
поручили нам, всем преподавателям и студентам нашего института.
Мы не хотели его развенчивать. Ведь мы его даже не
знали. Видели, что ходит по институту этакий старичок, преподает
педагогику. Нашел что преподавать!
Но коридоры в нашем институте были расположены так, что
никак нельзя было проскочить мимо актового зала. И всех нас туда
заворачивали. Это был такой педагогический прием: развенчивать учителей
при учениках и родителей при детях.
Откуда у нас появилось это слово - развенчивать? Как
будто мы служители культа, которым дано право венчать - не на царство,
так на профессорство. Ведь развенчивают те, кому дано право венчать.
А как у нас появилось слово "клеймить"? Как будто мы палачи, клеймящие беглых каторжников.
Тут, в актовом зале, мы услышали, что этот профессор
вообще ничего не кончал, у него были свои университеты. Как у Горького.
Но если каждый будет, как Горький, что будет с нашей педагогикой? Как
учить и воспитывать, если у каждого будет свой университет?
Горького не упоминали, потому что институт был как раз
имени Горького. Но смысл выступлений был такой. Говорили, что профессор
пробрался в науку педагогику, злодейски миновав все высшие учебные
заведения и вероломно завладев высоким званием, украденным у более
достойных наших людей.
Людей, у которых профессор похитил звание, было много,
хотя звание было только одно. Но каждый, клеймивший профессора, говорил
так, словно это звание было вынуто лично у него, из его доцентского,
преподавательского или даже студенческого кармана.
Самого профессора не было. Он болел. Специально
заболел, узнав, что ему готовится. А может быть, не специально. Может,
просто потому, что был старенький и потратил свое здоровье на свои
университеты, а потом еще на наши университеты и пединституты...
Что-то в этом роде лепетали две студенточки, которые
никак не могли понять, за что ругают их любимого профессора. Возможно,
они далеко сидели и всего не услышали. Во всяком случае, их выступления
прозвучали диссонансом. Словно все пели "Яблочко", а они затянули "Вниз
по матушке, по Волге..."
Конечно, их заклеймили. И могли даже развенчать, но как
развенчивать, если их еще не венчали? Пусть не на профессорство, не на
доцентство, а хотя бы на звание учителя средней школы...
Особенно гневно клеймили профессора те, которые своих
университетов не кончали, а кончали только общий университет или
институт. Или даже не кончали, а начинали.
Некоторые неудачно начинали. Плохо отвечали на
семинарах или вообще завалили экзамен по педагогике. Теперь они давали
оценку профессору, словно он сдавал им экзамен.
Правда, профессора в зале не было, но они говорили так,
словно он был. Потому что свой счет они предъявляли не только ему, но и
каждому профессору, преподавателю и просто успевающему студенту.
Отсюда, с этой трибуны, начиналась их биография. Не с кафедры, а с трибуны.
Такое было в науке время: с трибуны старт брался намного легче, чем с кафедры...
| 
