Мишка Пузо был большой шутник, но шутить он еще не
научился. Он даже штаны застегивать не научился, а это легче, чем
научиться шутить. Известно немало людей, которые отлично застегивают
штаны, а шуток просто-напросто не понимают. И при этом все же стараются
шутить - к общему огорчению.
Пузо - это была не фамилия Мишкина, а прозвище, которое
он сам себе придумал. Он был толстый и очень гордился своим животом,
который называл по-приятельски пузом. И требовал, чтоб его самого
называли Пузом. Он вообще требовал к себе уважения.
В тот день мы пили с Мишкой чай в приличном доме - у
племянницы тети Лизы, нянечки из нашего садика. Нянечка взялась
присмотреть за нами, пока наши родители проводили летние отпуска, и
забирала нас из садика к себе домой, а оттуда, из дома, водила в гости
к своим родственникам.
В знак уважения к нашей нянечке ее родственники угощали
нас чаем, а потом отправляли играть за шкаф. У всех у них комнаты были
перегорожены шкафами, чтобы не все время жить друг у друга на виду, а
иногда прятаться друг от друга за шкафом. Это у них была такая игра:
они играли в две комнаты.
И вот в одном из этих приличных домов, у племянницы
тети Лизы, нашей нянечки, во время вечернего чаепития Мишка Пузо
насыпал мне вместо сахара соль, считая это удачной шуткой. Сейчас я
понимаю, что эго была шутка совсем не удачная, а в то время она мне
казалась весьма остроумной.
Соль Мишкиной шутки дошла до меня с первым глотком, но
я сделал вид, что ее не заметил. Как ни в чем не бывало я прихлебывал
чай, и Мишка забеспокоился:
- Вкусно?
В ответ я только кивнул, не желая отрываться от чая.
Мишка смотрел на меня с недоверием. Потом недоверие сменилось сомнением, и, немного поколебавшись, он попросил:
- Дай попробовать.
Я решительно замотал головой: _таким_ чаем я не был намерен делиться.
Мишке ничего не оставалось, как насыпать соли в свой стакан.
Он сыпал щедро, чтобы перебить вкус столь же щедро
насыпанного в стакан сахара, и уже первый глоток был ему полным
вознаграждением за все его пакости и неуместные шутки. Но он, конечно,
взял себя в руки и выпил эту отвратительную бурду до конца. И при этом
еще прихваливал:
- Ох и вкусно!
В то время мы не предполагали, что эта шутка надолго
затянется, что мы еще не раз скажем: "Вкусно!" - когда будет с души
воротить.
- Пейте, миленькие, - говорила племянница, занятая
разговором со своей тетей и не замечавшая наших кулинарных опытов. -
Давайте я вам еще налью.
От добавки мы отказались. Мы выпили чай, сказали
спасибо племяннице, и Мишка Пузо виновато погладил свой живот, словно
прося у него прощения за неуместную шутку.
|