Однажды великий мудрец Гу сказал своему лучшему ученику Джамме:
— О духопарящий Джамма! Ты лучший ученик из моих лучших учеников. Ты
наиприлежнейший из самых прилежных брахманов. Я передал тебе всё, что у
меня есть — свою мудрость. И теперь ты готов к тому, чтобы на тебя
снизошло просветление. Вот тебе моё последнее задание: с восходом
солнца взойди на священную гору Кайласу, обрати свой взор на восток и
медитируй в течение семи дней и семи ночей. И если ты полностью отдашь
себя медитации, но не обретёшь просветления, я взойду на вершину горы
Эверест и брошусь с неё в пропасть — так должен поступить учитель, не
сумевший воспитать достойного ученика!
— О учитель! О просветлённый Гу! Я выполню твоё задание! С восходом
солнца я взойду на священную гору Кайласу, обращу свой взор на восток и
в течение семи дней и семи ночей полностью отдам себя медитации. Не
беспокойся, великий мудрец Гу! Ты — лучший учитель из всех учителей
мира. Ты передал мне всё, что у тебя есть — свою мудрость. Тебе не
придётся всходить на вершину горы Эверест и бросаться в пропасть — я
тебя не подведу и обрету просветление.
Джамма был лучшим учеником из лучших учеников Гу! Он был
наиприлежнейший из самых прилежных брахманов! И он выполнил задание
учителя!
Вот как это было.
Ещё затемно Джамма отправился на священную гору Кайласу и с первыми лучами солнца погрузился в медитацию.
Он увидел восход солнца таким, каким он его не видел никогда. Он
увидел утреннюю звезду Амиду и почувствовал дыхание просыпающегося
светила. Но это было ещё не просветление.
Как только солнце взошло, он почувствовал, что сидит на муравейнике.
Муравьи ползали по его телу и нещадно кусали, его тело безумно
чесалось, но он не позволил себе двигаться и продолжал медитировать.
Однако он понял — в этот день не обрести ему просветления.
На второй день он уже привык к муравьям и увидел мир таким, каким он
его не видел никогда. Он увидел заснеженную равнину, переливающуюся
волшебным светом! Но это было ещё не просветление.
Вдруг он почувствовал, что сильно проголодался и не мог больше
видеть заснеженную равнину, потому что все его мысли были заняты едой.
И он понял — в этот день не обрести ему просветления.
На третий день он привык к муравьям и к голоду и увидел птиц такими,
какими он не видел их никогда. Он увидел, как они между собой
разговаривают, и он осознал язык птиц. Но это было ещё не просветление.
Тут его стала мучить жажда, и он понял: в этот день не обрести ему просветления.
На четвёртый день он ничего особенного не увидел, потому что его
укусила оса, и он не мог больше чувствовать дыхание светила, видеть
заснеженную равнину, переливающуюся волшебным светом, и осознавать язык
птиц — все его мысли были заняты осой. И он понял — и в этот день не
обрести ему просветления.
На пятый день он почувствовал, что заболел дизентерией. Но он не
позволил себе встать и, как требовал того учитель, всё продолжал и
продолжал медитировать. Однако он понял — и на пятый день не обрести
ему просветления.
На шестой день на него налетели мухи. И мир показался ему чёрной
заснеженной пропастью, без звёзд, без солнца, без птиц, пропастью, в
которой кишмя кишат мухи, и царствует холод и голод. И он понял —
никогда не обрести ему просветления.
В седьмой день, когда он уже видел своего учителя, великого мудреца
Гу, восходящего на вершину горы Эверест и бросающегося с неё в
пропасть, он заметил, что недалеко от него пасёт коз глупая пастушка
Сита, по прозвищу Шалака-Пуруша. Пастушка подошла к Джамме, прикрыла
свой нос ладошкой и сказала:
— Эй, духопарящий Джамма! Что это ты здесь сидишь, весь обделанный,
в мухах и муравьях? Никак просветляешься? Пойди вымой зад и смени штаны!
И услыхав это, Джамма обрёл просветление.
|