Повар царя Прекрасно-милостивого принялся разделывать тушу быка.
Каждый взмах руки и наклон плеча, каждый шаг ноги и сгибание колена
сопровождались треском отделяемой от кости кожи, стуком ножа. Работа
шла в чётком ритме, точно танец «В тутовой роще» или «Цзин шоу».
— Ах, как прекрасно! Как совершенно твоё мастерство! — воскликнул Прекрасно-милостивый.
Опустив нож, повар сказал:
— Я, ваш слуга, привержен пути более, чем своему мастерству! Когда
я, ваш слуга, стал впервые разделывать быка, то видел лишь тушу, а
через три года перестал замечать животное как единое целое. Теперь же я
не смотрю на него, а понимаю его разумом, не воспринимаю его органами
чувств, а действую лишь разумом. Следуя за естественными волокнами,
режу сочленения, прохожу в полости, никогда не рублю то, что слишком
твёрдо, — центральные жилы и связки, а тем более — большие кости.
Хороший повар режет, а поэтому меняет нож раз в год. Посредственный
повар рубит, а потому меняет нож раз в месяц. Ножу вашего слуги ныне
девятнадцать лет, я разделал им много тысяч бычьих туш, а лезвие у него
словно только что заострено на точильном камне.
Между сочленениями есть щели, а остриё ножа не имеет утолщения.
Когда вводишь в щель тонкое лезвие, места, где погулять ножу, находится
с избытком. Поэтому и через девятнадцать лет его лезвие словно только
что заострено на точильном камне. Но, несмотря на это, каждый раз,
подойдя к сложному сплетению, вижу, как трудно с ним справиться,
страшусь и остерегаюсь, не отвожу глаз, веду нож медленно, едва шевеля.
И вдруг так быстро заканчиваю разделку, точно рассыпаю ком земли.
Подняв нож, я постою, оглянусь по сторонам, пройдусь в нерешительности
и, удовлетворённый, оботру нож и спрячу.
— Отлично! — воскликнул Прекрасно-милостивый. — Услышав рассказ повара, я понял, как достичь долголетия.
|