Гань-Ин в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук — и
звери ложатся, а птицы падают. У Гань-Ина обучался Стремительный Вэй и
превзошёл в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришёл
учиться Цзи-Чан.
— Сначала научись не моргать, — сказал ему Стремительный Вэй, — а затем поговорим и о стрельбе.
Цзи-Чан вернулся домой, лёг под ткацкий станок своей жены и стал
глядеть, как снуёт челнок. Через два года он не моргал, даже если его
кололи в уголок глаза кончиком шила.
Цзи-Чан доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
— Этого ещё недостаточно. Теперь ещё научись смотреть, а потом можно
и стрелять. Научись видеть малое — точно большое, туманное — точно
ясное, а затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на неё глядеть,
обернувшись лицом к югу. Через десять дней вошь стала расти в его
глазах, а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные
предметы казались ему величиной с холм или гору. Взял он лук из
яньского рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце
вши, не порвав волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в грудь, затопал ногами и воскликнул:
— Ты овладел искусством!
Тогда Цзи-Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их
на полдороги сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая
пыли. Но вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи-Чана осталась
ещё одна. Он спустил её, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу
колючкой кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу
до земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил
себе руку и кровью поклялся никому более не передавать своего
мастерства.
|