В царстве Лу жил человек по имени Ван Тай, у которого в наказание
отсекли ногу, но учеников у него было не меньше, чем у самого Конфуция.
Чан Цзи спросил у Конфуция:
— Ван Таю в наказание отсекли ногу, а его ученики не уступают числом
людям вашей школы. Встав во весь рост, он не даёт наставлений. Сидя на
полу, он не ведёт бесед, но всякий, кто приходит к нему пустым, уходит
наполненным. Видно, он и в самом деле несёт людям бессловесное учение,
и, хотя тело его ущербно, сердце его совершенно. Что же он за человек?
— Этот человек — настоящий мудрец! — ответил Конфуций. — Если бы не
разные неотложные дела, я бы уже давно пошёл к нему за наукой. И уж
если мне не зазорно учиться у него, то что же говорить о менее
достойных людях? Я не то что наше царство Лу — весь Поднебесный мир
приведу к нему в ученики!
— Если даже с одной ногой этот человек превосходит вас, учитель, он
в самом деле должен быть мужем редкостного величия. А если так, то и ум
его должен быть каким-то необыкновенным, верно?
— И жизнь и смерть воистину велики, но череда смертей и жизней в
этом мире ничего не трогает в нём. Даже если обвалится небо и обрушится
земля, он не погибнет. Он постиг подлинность жизни и не влечётся за
другими. Он позволяет свершиться всем жизненным превращениям и
оберегает их общий исток.
— Что это значит? — спросил Чан Цзи.
— Если смотреть на вещи, руководствуясь различиями между ними,
печень и селезёнка будут так же отличаться друг от друга, как царство
Чу от царства Юэ. А если смотреть на вещи, руководствуясь их сходством,
мы увидим, что всё в мире едино. Такой человек даже не знает, чем
различаются между собой глаза и уши, и привольно странствует сердцем в
высшем согласии, которое проистекает из полноты жизненных свойств. Он
видит то, что приводит все вещи к единству, и потому ни в одной из них
не видит никакого недостатка. Для него лишиться ноги — всё равно что
стряхнуть с себя комочек грязи.
Чан Цзи сказал:
— Он живёт сам по себе и знание своё употребляет на постижение
собственного сердца, а сердцем своим постигает своё Неизменное сердце.
Отчего же другие люди тянутся к нему?
— Мы не можем смотреться в текучие воды и видим свой образ лишь в
стоячей воде. Только покой может успокоить всё, что способно покоиться.
Среди всего, что произрастает на земле, лишь сосны и кипарисы живут по
истине, ибо они не сбрасывают зелёного убора даже в зимнюю пору. Среди
тех, кто имел повеление от Неба, только Яо и Шунь жили по истине, ибо
тот, кто живёт по истине сам, сделает истинной жизнь других людей. А
приверженность человека Изначальному доказывается отсутствием страха.
Храбрый воин выступит в одиночку против целого войска, и если такое
может совершить даже человек, мечтающий о мирской славе, такое тем
более под силу тому, кто видит Небо и Землю своим домом, всю тьму вещей
— своей кладовой, собственное тело — убежищем, а глаза и уши — зеркалом
видимого и слышимого; кто возводит всё, что знает, к единому и обладает
вечно живым сердцем! Такой человек сам выберет себе день, когда
вознесётся в облака. И пусть другие по своей воле идут за ним — он не
станет вникать в чужие дела.
|