Соломон Премудрый

Сличи со следующей легендой о «Солдате и Смерти».

О премудром царе Соломоне известен целый ряд старинных повестей, о которых смотри в сочинении г. Пыпина: «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» (с. 102—123). С этими повестями, занесенными во многие рукописные сборники, имеют связь и те народные сказания о Соломоне, которые вошли в «Српске народне приповийетке» Караджича.

Солдат и Смерть

Смерть является здесь не отвлеченным понятием, а, согласно древнейшему представлению, живою, олицетворенною; такою видим ее и в другой легенде («Пустынник»), и в немецких сказках, о чем подробнее будет сказано ниже, и в известной «Повести о бодрости человеческой» (начало: «Человек некий ездящий по полю чистому, по раздолью широкому, конь под собою имея крепостию обложен, зверовиден...»). Повесть эта попадается во многих рукописях XVII и XVIII столетий; составляя любимое чтение грамотного люда, она перешла в устные сказания и на лубочную картину. Приводим здесь народный рассказ об Анике-воине в том виде, в каком записан он в нашем собрании.

«Жил-был Аника воин; жил он двадцать лет с годом, пил-ел, силой похвалялся, разорял торги и базары, побивал купцов и бояр, и всяких людей. И задумал Аника-воин ехать в Иерусалим-град — церкви Божьи разорять; взял меч и копье и выехал в чистое поле на большую дорогу. А навстречу ему Смерть с острою косою". «Что это за чудище! — говорит Аника-воин.— Царь ли ты царевич, король ли королевич?» — «Я не царь-царевич, не король-королевич, я твоя Смерть — за тобою пришла!» — «Не больно страшна: я мизинным пальцем поведу — тебя раздавлю!» — «Не хвались, прежде Богу помолись! Сколько ни было на белом свете храбрых могучих богатырей — я всех одолела. Сколько побил ты народу на своем веку — и то не твоя была сила, то я тебе помогала». Рассердился Аника-воин, напускает на Смерть своего борза-го коня, хочет поднять ее на копье булатное, но рука не двинется. Напал на него велий страх, и говорит Аника-воин: «Смерть моя Смерточка! Дай мне сроку на один год». Отвечает Смерть: «Нет тебе сроку и на полгода».— «Смерть моя Смерточка! Дай мне сроку хоть на три месяца».— «Нет тебе сроку и на три недели».— «Смерть моя Смерточка! Дай сроку хоть на три дни».— «Нет тебе сроку и на три часа». И говорит Аника-воин: «Много есть у меня и сребра, и золота, и каменья драгоценного; дай сроку хоть на один час — я бы роздал нищим все свое имение». Отвечает Смерть: «Как жил ты на вольном свете, для чего тогда не раздавал своего имения нищим? Нет тебе сроку и на единую минуту!» Замахнулась Смерть острою косою и подкосила Анику-воина: свалился он с коня и упал мертвой».

Народные русские поверья представляют Смерть вечно голодною, пожирающею все живое; в первом списке напечатанной нами легенды — когда солдат заставил ее несколько лет глодать одни лесные деревья, Смерть так отощала, что едва ноги двигала.

В аду солдат до того надоел чертям, что они долго не знали, как его выжить, и, наконец, уже вызвали его из этого теплого места, ударив в барабан тревогу.

Подробный рассказ есть о матросе Проньке.

«Был матрос Пронька; всю службу свою слыл горькой пьяницей: чарка для него была полглотка, а ендову осушал в два приема без отдыха. Что там ему не говори, только и услышишь: «Пей да дело разумей! Пьян да умен — два угодья в нем! Пьяница проспится, дурак никогда!» И впрямь дело он разумел, от работы не отказывался, говорил всегда правду, и все его любили и берегли. Раз как-то Великим постом стал говорить ему священник: «Пронька, Бога ты не боишься! Неравен час — во хмелю умрешь; ведь смерть ходит не за горами? Ну, что тогда скажешь ты, как пьяной предстанешь пред Шспода?» А он в ответ: «Батюшка! Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке: всю правду, значит, скажу перед Богом».

Как сказал священник, так и случилось. С каких — уж не знаю — радостей сильно подпил Пронька, да видно слишком на себя понадеялся, полез на мачту и свалился оттуда прямо в воду. Вот по-сказанному, как по-писанному, явился он на тот свет пьянешенек и не знает, куда идти? А там, дело известное, и для трезвого потемки; так пьяному-то просто беда! Вот пошла ранжировка да перекличка, кого куда; матросов-горемык — известно всех в рай назначают, и Проньку вскричали туда ж. А он бурлит себе, замешался в толпу, и попал в ад; шумит там пуще всех, только другим мешает... Много было хлопот, чтобы вывесть его из ада, долго не могли с ним справиться; да уж Никола Морской догадался, взял боцманскую дудку, стал у райских дверей и засвистал к вину. Как услыхал Пронька, сейчас бросился из ада вон и в ту ж минуту явился, куда следует». (Из собрания В. И. Даля).

Особенно интересны подробности в третьем списке легенды о «Солдате и Смерти». Подробности эти совершенно сходны с теми, какие встречаем в немецкой сказке. И здесь, и там — одинаков рассказ о том, как получает солдат чудесную торбу (ранец), как заключает в нее чертей и освобождает от нечистой силы покинутый дворец. Только нет в немецкой сказке той проделки со Смертью, вследствие которой попадает она в торбу и несколько лет висит в лесу на осине; да сверх того в окончании находим следующее изменение: приходит солдат к небесным вратам и стучится: на страже стоял тогда св. Петр: «Ты хочешь в рай»? — спрашивает апостол. «В аду меня не приняли,— говорит солдат,— пусти в рай»,— «Нет, ты сюда не войдешь!» — «Ну, если не хочешь меня впустить, то возьми назад ранец; я ничего не хочу от тебя иметь». И вместе с этими словами просунул свой ранец сквозь райскую решетку. Св. Петр взял ранец и повесил возле своего кресла. Тогда сказал солдат: «Теперь я желаю сам быть в моем ранце». И в миг он очутился там, и св. Петр принужден был оставить его в раю.

Далее, в русской легенде встречаем эпизодический рассказ о том, как черт научил солдата лечить: он дал ему чародейный стакан, в котором — если нальешь туда холодной воды и поставишь его возле больного — непременно увидишь, где стоит Смерть, у изголовья или в ногах хворающего: в последнем случае стоит только взбрызнуть его водою из стакана — и в ту же минуту он встанет здрав и невредим. Этот любопытный эпизод развит у немцев в особенной сказке «Der Gevatter Tod» (в собрании сказок братьев Гримм, ч. 1, № 44).

Жил-был бедняк, у него было двенадцать детей; и день, и ночь работал он, чтобы пропитать свою семью. Когда родился у него тринадцатый ребенок, он уже не знал, чем пособить себе в нужде; вышел на большую дорогу и решился первого кого встретит, взять в кумовья. Первый встречный ему был сам Господь; зная, что у него было на душе, он сказал: «Мне тебя жаль, и я хочу окрестить твоего ребенка, буду заботиться о нем и сделаю его счастливым».— «Но кто ты?» — «Я Господь».— «Нет, не возьму тебя в кумовья. Ты наделяешь богатых, а оставляешь голодать бедных». Так сказал бедняк, потому что не ведал он, как премудро распределяет Бог и богатства, и нищету. Повернулся он и пошел дальше. Навстречу ему — дьявол, и говорит: «Возьми меня в крестные отцы твоему ребенку; я наделю его грудами золота и всеми наслаждениями жизни».— «А ты кто?» — «Я дьявол».— «Нет, ты искушаешь и обманываешь человека». Пустился в путь дальше; идет костлявая Смерть и говорит: «Возьми меня кумом».— «Кто ты?» — спрашивает бедняк. «Я Смерть, которая всех уравнивает».— «Да, ты справедлива; ты не различаешь ни богатых, ни бедных, и ты будешь моим кумом». В назначенный день пришла Смерть, и крещение было совершено.

Когда мальчик подрос, он пошел однажды навестить своего крестного. Смерть повела его в лес, указала на одну траву, которая там росла, и сказала: «Вот тебе дар от твоего крестного. Я сделаю тебя славным лекарем. Всякий раз, как позовут тебя к больному, ты меня увидишь: если буду я стоять в головах больного, то смело говори, что можешь его вылечить; дай ему этой травы, и он выздоровеет. Но если я у ног больного — он мой!* Тогда должен ты сказать, что всякая помощь будет напрасна, и что никакое лекарство в мире не в силах его спасти». В короткое время повсюду разнеслась молва о новом славном лекаре, которому стоит только взглянуть на больного, чтобы наверно узнать, будет ли он снова здоров или умрет. Со всех сторон звали его к больным, много давали ему золота, и вскоре он сделался богатым. Между тем случилось заболеть королю. Призвали лекаря и спросили, возможно ли выздоровление? Когда явился он у постели больного, Смерть стояла в ногах и никакое снадобье не могло ему пособить. «Нельзя ли мне хоть однажды перехитрить Смерть? — подумал лекарь.— Конечно, ей не понравится, но ведь я не даром ей крестник, и она верно посмотрит на это сквозь пальцы; дай, попробую». Он приподнял короля и уложил так, что Смерть очутилась в головах больного; тотчас дал ему травы, и король восстал совершенно исцеленный. Смерть подошла к лекарю, лицо ее было мрачно и гневно; она погрозила пальцем и сказала: «Ты обманул меня; на этот раз я тебя прощаю, потому что ты мой крестник; но берегись! Если попробуешь в другой раз сделать то же — я возьму тебя самого!»

Вскоре после того заболела тяжким недугом дочь короля; это бьшо его единственное дитя, день и ночь он плакал и повсюду приказал объявить: кто спасет королевну от смерти, тот будет ее мужем и наследует все царство. Лекарь явился к постели больной, взглянул — Смерть стояла в ногах королевны. Ему припомнилось было, как предостерегал его крестный отец; но изумительная красота королевны и счастье быть ее мужем рассеяли все опасения. Он не видел, что Смерть бросала на него гневные взгляды и грозила пальцем, приподнял больную и положил ногами к изголовью, дал ей травы — в ту ж минуту на щеках ее показался румянец, и жизнь воротилась к ней снова.

Обманутая вторично Смерть приблизилась к лекарю и сказала: «Теперь твоя очередь настала». Ухватила его своей ледяною рукою так крепко, что он не мог противиться, и повела в подземную пещеру. Там увидел он в необозримых рядах тысячи и тысячи возженных свеч: и большие, и наполовину сгоревшие, и малые. В каждое мгновенье одни из них погасали, а другие вновь зажигались, так что огоньки при этих беспрестанных изменениях, казалось, перелетали с места на место. «Взгляни,— сказала Смерти,— это горят человеческие жизни. Большие свечи принадлежат детям, наполовину — сгоревшие людям средних лет, малые — старикам. Но часто бывает, что и дети, и юноши наделяются небольшою свечою». Лекарь просил показать, где горит его собственная жизнь. Смерть указала ему на маленький огарок, который грозил скоро погаснуть: «Вот, смотри!» — «Ах, милый крестный! — сказал устрашенный лекарь,— зажги мне новую свечу, позволь мне насладиться жизнью, быть королем и мужем прекрасной королевны».— «Это невозможно,— отвечала Смерть.— Прежде, нежели зажечь новую, должно погасить прежнюю»,— «А ты поставь этот догорающий остаток на новую свечу — так, чтобы она тотчас же зажглась, как скоро он потухать станет». Смерть притворилась, что хочет исполнить желание своего крестника, взяла новую большую свечу, но, приставляя к ней старый огарок, нарочно, из мщенья, его уронила; пламя погасло, и в ту ж минуту лекарь упал наземь и сделался добычею смерти.

Подобный же рассказ известен и у венгров; только конец другой. Смерть крестит у одного бедняка новорожденного младенца; подпивши на крестинах и развеселясь, она наделяет своего кума чудесною силою исцелять больных, хотя б они были при самом последнем издыхании: стоит только ему коснуться постели умирающего или стать пред его кроватью — и больной тотчас выздоровеет; сам же он должен умереть тогда, когда скажет аминь. Прежний бедняк делается лекарем и скоро богатеет. Прошло несколько лет, и вздумал он навестить Смерть. Только что поехал в путь, как встретил плачущего ребенка; он взял его к себе и спросил: «О чем ты плачешь?» — «Ах,— сказало дитя,— как мне не плакать? Отец прибил меня за то, что я не знаю в молитве одного слова».— «Какое ж это слово? Отче наш?» — «Нет, не то!» Лекарь проговорил всю молитву до самого конца, но ответ был один: «Нет, не то!» — «Так верно-, аминь?» — сказал он, наконец. «Да, сказала Смерть (это она явилась в виде плачущего ребенка); да, аминь!... и тебе кум, аминь!» И он тут же умер; сыновья его разделили между собой все богатство, и если не умерли, то до сих пор здравствуют на белом свете.

Г. Максимович записал русский народный рассказ о мужике и Смерти, в котором то же самое содержание, но обстановка и подробности другие-. «Мужик косил сено. Вдруг коса обо что-то зацепилась и зазвенела. «Нашла коса на камень!» — сказал мужик. «Да, Похоже на то!» — проговорила кочка. Мужик смотрит: кочка подымается, закурилась и стала из нее Смерть. С испугу он замахнулся на нее косою. «Постой!» — говорит Смерть.— Не шали, я тебе пригожусь; я тебя сделаю лекарем; только смотри, берись лечить тех, у кого буду стоять в ногах; станешь вылечивать непременно; если ж увидишь меня в головах у кого, отказывайся». Сказав это, Смерть пропала. Пошел мужик в Москву и принялся лечить. За кого ни возьмется, как рукой болезнь снимет! Пронеслась о нем слава, от больных отбою нет; разбогател он и зажил в каменном доме. Один раз зовут его к богатому купцу. Приходит он; видит, что Смерть в головах, и не берется лечить. «Сделай милость полечи! Что хочешь возьми...» — «Право не могу!» — «Вот тебе сейчас пятьсот рублей, а вылечишь, дадим пять тысяч — вот и вексель!» — «Пять тысяч деньги! — думает мужик.— Дай попытаюсь!» Дал своего снадобья и ушел до завтра. Только что принял больной лекарство, как тут же и дух вон. На другой день приходит мужик к купцу лечить; только уж его самого там попользовали, да так ловко, что к вечеру он слег в постелю. Оглянется — а Смерть у него в головах. «Плохо дело! — думает мужик.— Как быть?» И говорит своим: «Неловко что-то лежать мне; положите-ка меня к изголовью ногами». Переложили его; глядит он: Смерть всё в головах. «Ох, все неловко! — говорит он.— Придвиньте-ка плотнее кровать к стене да положите меня поперек. Повернули его и так; глядит, а Смерть все в головах, и шепчет ему на ухо: «Полно, брат! Не отвертишься...» Через день после похорон купца, и мужика снесли на кладбище».