Вот видишь ли, скажу тваей миласти, был адин священник бяднеющий, пребяднеющий. Приход ли у нево был больна малый, али как тебе сказать, правду молвить:

што иное, толька, слыш, все малился Богу, кабы в достатке та быть пасправнее. Вот он все малился, ды малился, день и ночь малился, и Николу миласливава прасил все, кабы справица. Ан нет — лих! Не дает Бог ему счастья. Вот он пашол из дому, куды глаза глядят: шол-шол, все шол, и увидал он; возля дароги сидят двоя с сумками, как и он пешие — ну, знаш, присели атдахнуть. Адин-ат малодинькай с бароткай, а другой-ят сединькай старичок». Адин-ат, знаш, был сам Христос, а другой-ят Никола милас-ливай. Вот он абрадовался, патшол к ним и гаварит: «Ну, братцы! Вы, как и я же, пешком идете; кто вы дискать таковы?» Ани ему сказали: «Мы ворожецы, знахари, и варажить умеем и лечим». — «Ну, слыш, нельзя ли вам взять и меня с сабою».— «Пайдем»,— га-варят ему. «Толька матряй" все поравну делить».— «Знама дела, што поравну». Вот эвтим делам-та и пашли ани все троя вмести. Шли они, шли, устали и зашли начавать в избушку. Поп-ат все у себя с вечеру съел, што, знаш, была у нево съеснова. А у Христа с Николай миласливым была адна лиш прасвирачка, и ту пала-жили ани на полачку у абразов да другова дни. Наутро поп встал; захателась ему есть, он взял украт(д)кай ту прасвирачку и съел. Христос-ат схватился прасвирачки, ан лих нет ее! «Хто, слыш, маю прасвирачку съел?» — говорит папу. Он заперся, сказал: «Знать не знаю, я не ел». Вот так таму делу и быть.

Встали, вышли из избушки и пашли апять; шли ани, шли, и пришли в адин горат. Вот малодинькай с бароткай знахарь, знаш — Христос-ат и гаварит: «В эвтам гараду у багатава де барина есть бальная дочь; нихто не смох ее излечить, айдате-ка мы к нему». Пришли ани к таму барину, стали стучатца у нево пад ак-ном: «Пусти-ка нас; мы, слыш, вылечим тваю дочь».

Вот пустили их. Дал им тот барин лечить сваю дочь; ани взяли ее и павели в баню. Привели в баню, и Христос-ат всее ее разрезал на части: ана и не слыхала, и не плакала, и не кричала. Разрезал на части ее, взял и перемыл всее на всее в трех вадах. Перемыл в трех вадах и слажил ее всее вмести папрежняму, как была. Слажил вмести, и спрыснул раз — ана сраслась; спрыснул в другой — она пашевелилась; спрыснул в третий — ана встала. Привели ее к атцу; ана, знаш, и гаварит: «Я ва всем здарова папрежняму». Вот барин тот их вдоваль сыто на сыто всем накар-мил и напаил. Поп ел, ел, насилу с места встал, а те, знаш; Христос-ат ды Никола миласливай, немношка закусили, и сыты. Вот пасля барин-ат аткрыл им сундук с деньгами: «Ну, слыш, берите, сколька душевашей угодна». Вот Христос взял горсточку, ды Никола миласливай другую; а поп начал савать везде себе, и в карманы, и за пазуху, и в суму, и в сапаги — ильно" везде была полна.

Вот эвтим делам-та пашли ани апять в дарогу; шли, шли, и пришли к речке, Христос с Николай миласливым разом перешли легоханька, а поп-ат с деньгами шел-шел па ваде-та и начал была тануть. С другова та берегу Христос с Николай миласливым кричат ему: «Брось, брось деньги! Брось, слыш, деньги! А то утонишь».— «Нет,— гаварит,— хоть утану, а их не брошу».— «Брось, брось деньги! А то захлебнется, помрешь».— «Нет, умру — не брошу!» — гаварит поп, и кае-как перебрел он с деньгами-та через речку. И сели все троя на бережок. Христос-ат и гаварит папу: «Давай деньги-та делить». А поп не дает: «Эвта май деньги! Вы што не брали себе больше? Я чуть была не утанул с ними, а вы га-варили: брось их».— «Ауговор-ат,— сказал Христос,— вить лутча дених. Вот поп стал выкладывать сваи деньги в кучу, и Христос с Николай миласливым слажили сваи туды-жа, Вот эвтим делам-та стал Христос делить деньги и класть на четыре кучки, на четыре доли. Поп-ат гаварит: «Нас де троя; каму кладешь ты ищо четвертую долю?» — «Четвертая доля таму,— гаварит Христос,— хто маю прасвирачку съел».— «Я, слышь, ее съел!» — патхватил поп. Вот Христос-ат с Николай миласливым усмехнулись. «Ну, кали ты маю прасвирачку съел, так вот тебе эвти две кучки дених. Да вот и маю вазьми себе же»,— гаварит Христос. «И маю, слыш, кучку возьми собе»,— гаварит Никола миласливай. Ну, таперь у тебя многа денех! Ступай дамой, а мы пойдем адни.

Поп-ат взял все деньги и пашол адин. Пашол, знаш, и думает: чем дискать мне дамой идти, лутча пойду я адин лечить; я таперь сумею — видел, как лечут. Вот он шел-шел, пришол в горат и проситца к аднаму багатаму купцу: узнал знаш, што у нево есть дочь бальная, и нихто ее не мох излечить. Проситца к багатаму купцу: «Пустите меня, я вашу бальную дочь вылечу». Пустили ево. Он, знаш, уверил их, што вылечит. Ну харашо, так таму делу и быть: вылечит, так вы лечит! Вот выпрасил он бальшой нош вострай и павел бальную в баню, и начал ее резать на части: знаш, видел — как Христос-ат резал. Только нука кричать эвта бальная; кричала, кричала, што ни есть мочи! «Не кричи, слыш, не кричи: будишь здарова!» Вот изрезал ее замертво на части, и начал ее перемывать в трех вадах. Перемыл и начал складывать апять, как была папрежняму; ан-лих не складывается ана на прежняму. Вот он мучился, мучился над нею, кае-как слажил. Слажил и спрыснул раз — ан, слыш, ана не срастаетца; спрыснул в другой — нет толку; спрыснул в третий — все, знаш, без толку. «Ну, беда мая! Прапал я таперь! Угажу на висилицу, либа матряй в Сибирь на катару!» Начал плакать и малитца Богу и Николе миласливому, штоп паслали ему апять тех знахарей. И видит в акошка, што идут к нему в баню те знахари: малодинькай с ба-роткай и сединькай старичок. Вот как абрадовался им! Бух им в ноги: «Батюшки май! Будьте атцы радные! Взялся я лечить на вашему, да не выходит...» А эвти знахари апять, знаш, были Христос и Никола миласливай. Взашли, усмехнулись и гаварят: «Ты больна скора выучился лечить-та!» Вот Христос-ат взял мертваю всее па частям перемыл, ды и слажил. Слажил, знаш, папрежня-му, как была, и спрыснул раз — ана сраслась, спрыснул в другой — ана пашевелилась, спрыснул В третий — она встала. Вот поп-ат перекрестился: «Ну, слава тебе, Господии! Уш вот как рат — сказать нельзя!» — «Вазьми,— сказал Христос,— и атведи ее таперь к отцу; ды матряй, больше не лечи! — крепко-накрепко наказал ему,— а не то прападешь!» Вот знахари те: Христос и Никола миласливай пашли са двара, а поп-ат привел ее к атцу: «Я ее, слыш, излечил». Дочь сказала атцу, што ана таперь здорова па прежняму. Купец пука ево паить, кармить, угаваривать, штоп астался он у нсво-та. «Нет, не астанусь!» Вот купец емудених дач вдональ, лошать с павоскай, и поп уш пряма паехал дамой и па-лажил зарок, што лечить таперь не станет.

(Записана в Казанской губернии.)