# В России существовало крепостное право не только в своде законов, но и в сердцах людей; в России было еще многое другое в том же роде. # Говорят некстати, действуют некстати. Приспособить к себе внешний мир не умеют, не хотят. Никто не верит, что, изменив внешние условия, можно изменить и свою судьбу. Везде царит хотя и не осознанное, но глубокое и неискоренимое убеждение, что воля должна быть направлена к целям, ничего общего с устроением человечества не имеющим. Хуже — устроение кажется врагом воли, врагом человека. # Даже сейчас, в страшное время, переживаемое нами, — если хотите, то сейчас, пожалуй, сильнее, чем когда бы то ни было, — нельзя читать только одни газеты и думать лишь об ужасных сюрпризах, подготовляемых нам завтрашним днем. У каждого между чтением газет и партийных программ остается час досуга, хотя бы не днем, когда шум событий и текущий труд отвлекают, а глубокой ночью, когда все, что можно было — уже сделано. Тогда прилетают старые, спугнутые «делами» мысли и вопросы. И в тысячный раз возвращаешься к загадке человеческого чтения, человеческого величия. # А все-таки, если бы каким-нибудь образом власть попала в наши руки, с каким бы наслаждением послали мы к черту все возвышенные миросозерцания, метафизику и идеи и просто-напросто без дальних размышлений устранили бы с земли все страдания, все безобразия, все неудачи, которым мы приписывали такое огромное воспитательное значение. # Мы живем в царстве призраков и боимся больше всего на свете хоть чем-нибудь нарушить торжественную гармонию завороженного царства. # Нужно взрыть убитое и утоптанное поле современной мысли. Основательно и неосновательно следует осмеивать наиболее принятые суждения и высказывать постоянный восторг творческой силой, что пропитало бы собой самое существо нашей жизни. # Объясненный поэт — все равно что увядший цветок: нет красок, нет аромата — место ему в сорной куче. # Основная черта художественного творчества — совершенный произвол: во всем, и в значительном, и в мелочах. # Пока мы «знаем», пока мы «понимаем» — мы с Ним и тем крепче с Ним, чем «яснее и отчетливее», чем аполитичнее наши суждения. Это должны постичь люди — если им суждено на земле пробудиться. # С удивлением и недоумением я стал замечать, что в конце концов «идее» и «последовательности» приносилось в жертву то, что больше всего должно обретать в литературном творчестве, — свободная мысль. # Нет более противного и отталкивающего зрелища, как зрелище человека, вообразившего, что он все понял и на все умеет дать ответ. Вот почему выдержанная и последовательная философия становится невыносимой. Уж если нужно философствовать, то изо дня в день, не считаясь с тем, что ты говорил вчера. Если поэзия должна быть глуповатой, то философия должна быть сумасшедшей, как вся наша жизнь. В разумной же философии столько же коварства и предательства, сколько и в обыкновенном здравом смысле. # Человек, который ничего не ждет от мира, который ничего не боится, который не нуждается ни в благах мира, ни в чьей-либо поддержке, — разве вы запугаете его приговорами, разве вы принудите его отказаться от себя какими бы то ни было угрозами? И разве история является для него последней судебной инстанцией? # Когда вы потеряете путь, когда путь потеряет вас — тогда... Но ведь я начал говорить о лабиринте, а что можно сказать о лабиринте, кроме того, что он лабиринт? # Я даже надеюсь, что уже недалеко то время, когда философы добудут себе привилегию откровенно признаваться, что их дело вовсе не в разрешении проблем, а в искусстве изображать жизнь как можно менее естественной и как можно более таинственной и проблематичной. Тогда и главный «недостаток» философии — огромное количество вопросов и полное отсутствие ответов — уже не будет недостатком, а превратится в достоинство. # Чтобы сделать невозможное, нужно прежде всего отказаться от рутинных приемов. # Чтобы увидеть, нужно всем существом своим захотеть посмотреть. # Мировое пространство бесконечно и не только вместит в себя всех когда-либо живших и имеющих народиться людей, но даст каждому из них все, чего он пожелает. Из того, что на земле людям тесно, из того, что здесь приходится неимоверными усилиями отвоевывать каждую пядь земли и даже наши призрачные свободы, никак не следует, что бедность, темнота, деспотизм должны считаться вечными, всемирными началами, и что экономное единство есть последнее прибежище для человека. Множественность миров, множественность людей и богов среди необъятных пространств необъятной вселенной, — да ведь это (да простится мне слово) идеал! # Человек такой, каким его создала природа, за мгновенье счастья, за призрак счастья готов принять целые годы великого страдания и великого несчастья. В таких случаях он забывает всякие расчеты, всякий счет и идет вперед, к неизвестности, часто на верную гибель. Где правда, в словесной ли мудрости или в действительности? # Аристотель уже критиковал Платона, скептики — их обоих, и так-до наших дней каждый новый и нарождающийся мыслитель борется со своими предшественниками, уличает их в противоречиях и заблуждениях, хотя знает, что сам заранее обречен на такую же судьбу. # Великие лишения и великие иллюзии до такой степени меняют природу человека, что казавшееся невозможным становится возможным и недостижимое — достижимым.
